Нужно, чтобы законы заработали!

– Мария Петровна, как вы считаете, насколько сегодня законы, как федеральные, так и республиканские, защищают права коренных малочисленных народов Севера?

– Во-первых, мне хочется выразить благодарность народному депутату РС (Я), председателю постоянного комитета Ил Тумэна по вопросам коренных малочисленных народов Севера и делам Арктики Елене Христофоровне Голомаревой за то, что она постоянно поднимает актуальные вопросы, связанные с жизнедеятельностью коренных народов, организует парламентские слушания по ходу реализации законов, которые призваны защищать права КМНС. Если бы с самого начала так работали все те, от того зависело выполнение принятых законов, то нынешнее положение не было бы таким критичным.

Законов, защищающих права коренных малочисленных народов Севера, было принято много. У меня есть книга «Коренные малочисленные народы Севера в российском праве», которую мне подарил автор, доктор юридических наук, профессор Владимир Алексеевич Кряжков. Посвящена она правовым проблемам КМНС России, издана при поддержке Ассоциации «Оленеводы мира». И если бы все законы, перечисленные в этой книге, были действительно реализованы в жизнь, то коренные малочисленные народы Севера, как говорят, «катались бы как сыр в масле».

Я 18 лет проработала в оленеводстве. Помню период, когда мы были воодушевлены, плодотворно работали. В советское время максимальное поголовье у нас составляло 380 тысяч оленей. А после 90-х годов все это рухнуло, потому что не стало финансовой поддержки от государства.

В 1992 году Верховным Советом ЯАССР был принят закон о кочевой родоплеменной общине КМНС. Я его лично сама писала. Исходила из простой истины: когда у оленя будет свой хозяин и у земли будет свой хозяин, мы не будем бедствовать ни при каких обстоятельствах.

Но с тех пор прошло уже 23 года, а оленеводы как жили, так и продолжают жить в 50-градусные морозы в брезентовых палатках и с печкой-буржуйкой, как и 100 лет назад. Ничего не меняется! А законов-то за это время много было принято…

– А каких законов не хватает, скажем, на республиканском уровне?

– Все необходимые законы были приняты еще в 90-х годах. Также в Конституции РФ есть специальная статья. Существует и Конституция РС (Я), где также прописаны права коренных малочисленных народов.

А Конституции РФ – это же Основной закон страны, по которому государство гарантирует коренным народам Севера защиту исконной среды обитания и традиционного образа жизни. Вроде бы прошло около 20 лет, а воз, как говорится, и ныне там.

– То есть эти законы, на ваш взгляд, не исполняются?

– Нет, не исполняются. Единственный закон, по которому мы получаем средства из бюджета – это республиканский закон «О северном домашнем оленеводстве» в рамках госпрограммы по сельскому хозяйству.

Сейчас, конечно, на федеральном уровне мы ждем принятия закона «О государственной поддержке коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока РФ, ведущих кочевой образ жизни», который инициировала Якутия. На федеральном уровне должны признать кочевой образ жизни коренных малочисленных народов Севера! А не кочевать мы не можем. Потому что ягель – основной корм оленей – растет очень долго и пастбища чрезвычайно медленно восстанавливаются. Поэтому в целях их сохранения мы и вынуждены круглогодично перегонять оленей от места к месту. Вот этого никто понять не может!

И потом кочуем-то мы не хаотично – маршруты веками отработаны, границы давно определены. И причем маршруты отдельные – зимние, весенние, летние, осенние. И я уже давно, 25 лет прошу, чтобы оленеводам улучшили жилищно-бытовые условия. Чтобы хотя бы на стоянках зимних маршрутов построили бани, жилые дома, причем отдельные, на каждую семью, ведь семьи же у нас многодетные.

Также хотела сказать, что надо иметь ввиду и то, что сегодня есть поселковые и кочующие эвены. Последних немного. Например, из 700 жителей Тополиного кочуют только около 96 человек. Поэтому и финансирование у кочующих эвенов должно быть прописано отдельной строкой!

Необходимо принять также республиканский закон «О кочевой семье». Сегодня законопроект пока принят в первом чтении. А без кочевой семьи мы не сможем сохранить оленеводство.

– А если будет принят федеральный закон «О государственной поддержке коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока РФ, ведущих кочевой образ жизни», что может измениться?

– Тогда из федерального бюджета будут выделяться субсидии. Нам же сейчас очень много надо строить – жилья, изгородей и т.д. К примеру, корали, изгороди, которые были построены в советские годы, истлели. На самом деле на первое время нужно очень много средств, чтобы все это восстановить.

Помнится в 1994 году, благодаря Егору Афанасьевичу Борисову, который в то время был заместителем председателя правительства, было восстановлено финансирование оленеводов спецодеждой, резиновыми болотниками, палаточной тканью, также были предусмотрены четыре ставки чумработниц. А теперь оленеводам по новой методике, который разработал ЯНИИСХ, предлагают 8 ставок пастухов и ни одной ставки чумработницы. Но это же невозможно! А когда мы начинаем говорить об этом, нас никто не слышит. Тот же Госкомитет по делам Арктики.

Также сейчас меня еще очень волнует то, что по дальневосточному округу будут выделять по одному гектару земли на одного человека. Например, у коренных малочисленных народов Севера свободных земель нет. Нас это волнует, потому что наши земли не оформлены юридически грамотно, чтобы мы могли сказать, что это наши земли. Скажем, сейчас вполне возможно, что все наши рыболовные, охотничьи угодья уйдут. А на регистрацию земель нам дают срок всего до 1 февраля. А если годами все это не делалось, как уложиться в этот срок?

– Как известно, сегодня из 329 родовых общин через Минюст РФ зарегистрированы только 148…

– Тут очень много вопросов. Допустим, в Нижнеколымском улусе есть СПК КРО «Тураургин». Это же нонсенс! Когда регистрировали, видели только «сельскохозяйственный производственный кооператив». А на добавку «кочевая родовая община» никто внимания не обратил. А это же несовместимые понятия. СПК – это коммерческая, а КРО – некоммерческая организация. К тому же они работают по отдельным федеральным законам. Допустим, если «Тураургин» перерегистрируется в полноценную родовую общину, чего никто не хочет, тогда он право на пользование землей сразу теряет. Земля, в это огромная территория, будет выставлена на аукцион, а там как дело повернется, не знаю.
Никто с родовыми общинами вопросами регистрации не занимается по той простой причине, что все упирается в землю. А земля – это основное, на чем мы живем. Нас же постоянно пытаются лишить этой земли.

Так что если родовые общины не зарегистрируются через Минюст РФ, то они не смогут обрести права на свои исконные земли. Везде же написано: «…зарегистрированных в установленном законом порядке». Так что это вопрос выживания.

– Осенью были внесены изменения в закон «О защите исконной среды обитания», по которым сейчас при главах муниципальных образований на общественных началах должны быть созданы Советы представителей КМНС, которые должны работать по вопросам родного языка, образования, культуры, сохранению традиционного уклада жизни. Как вы считаете, станет ли теснее взаимодействие между муниципалитетами и представителями КМНС?

– Интересно, а как приедут члены Совета в районный центр, скажем, в Хандыгу? Это же 200 и более километров? Будет ли реально работать такой Совет, найдут ли муниципалитеты и коренные народы Севера общий язык – тоже большой вопрос.

Мне кажется, такие Советы будут нежизнеспособны, потому что все наши наслега находятся далеко от районных центров. Мы давно предлагаем: в районных центрах северных улусов должен быть штатный специалист, который бы курировал вопросы, касающиеся КМНС, исполнения законов, работал бы с населением, который большую часть времени проводил в командировках, в местах компактного проживания КМНС. Но все время говорят, что нет средств.

– А как можно, на ваш взгляд, сохранить традиционный уклад жизни коренных народов Севера, и в целом, оленеводство?

– Все-таки самый главный вопрос – это, наверное, вопрос собственности. Олень сейчас практически ничейный. Поэтому его теряют, пропивают, забивают. Поэтому у оленя должен быть хозяин, а у оленевода – свои собственные олени. Вот в чем вопрос.

К примеру, когда я была в Тополином разговаривала с оленеводами. Они видят, что я получаю такие же деньги, как и они, работая в СПК, но я-то пасу собственных оленей. И это большая разница. Да, я – частник и олени – это олени членов моей семьи – братьев, сестер. Это же хорошо! И мы должны выразить признательность российскому правительству, что нам дали по закону возможность стать собственниками, хозяевами своей жизни.

Но сейчас никто не слышит, что родовые общины – это выход из ситуации. К примеру, вот создалась родовая община и с ней либо управление сельского хозяйства муниципального образования, либо Минсельхоз, должны заключить договор. В нем оговариваются все условия – скажем, мы передаем вам стадо оленей, столько-то голов, но от приплода, скажем, 50 или более процентов оленеводы забирают себе. И тогда каждый оленевод будет кровно заинтересован, чтобы у него быстро увеличивалось стадо. Также за родовой общиной закрепляются определенные земли. Таким образом, оленеводы будут вовлекаться в этот процесс спасения и себя, и оленеводства.

Мне, как члену Совета, звонят, делятся своими проблемами родовые общины. Вот, например, в Анабарском улусе, оленеводы зарегистрировали родовую общину, а землю для пастбищ им не дали. Тоже самое произошло и в Кобяйском районе. Поэтому ушли лучшие оленеводы, ведущие оленеводы хозяйства. А это то поколение, которое могло бы передавать свои навыки, умения молодежи, детям.

И сегодня нужно, чтобы, наконец-то, заработали Федеральный закон «Об общих принципах организации общин коренных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока РФ», принятый в 2000 году, и Закон РС (Я) «О родовой, родоплеменной кочевой общине коренных малочисленных народов Севера (новая редакция)».

– Вы являетесь членом Совета по вопросам КМНС при Главе РС (Я). Над какими вопросами работает совет?

– Совет работает по всем направлениям. Я занимаюсь вопросами оленеводства и родовыми общинами. Когда родовая община встает на ноги – это очень сложный, болезненный процесс, и вовремя сказанное слово, телефонный звонок, могут дать хороший результат. Но поскольку совет является общественной организацией, у нас нет никаких ресурсов – ни средств для командировок, ни интернета для связи с улусами, ни даже стационарного телефона. Разве можно так чего-то добиться? Было бы хорошо, если бы общественным организациям, занимающимися вопросами КМНС, предусмотрели средства. Тогда бы мы смогли выезжать в командировки в северные улусы для непосредственной помощи и консультации родовых общин на местах.