На грани сенсации

К такой любопытной гипотезе ученых из Якутска и Иркутска подтолкнули исследования в области молекулярной эпидемиологии. Что это значит и как это удалось определить? Об этом я попросила рассказать ту, по чьей инициативе, собственно, и началась эта работа в Якутии — заведующую бактериологической лабораторией НПЦ «Фтизиатрия» Галину Алексееву. Кстати, в прошлом году за огромный вклад в борьбу с туберкулезом ей было присвоено почетное звание Заслуженного работника здравоохранения РС(Я).

Галина Ивановна Алексеева. Доктор медицинских наук, отличник здравоохранения РС(Я) и РФ, Заслуженный работник здравоохранения РС(Я). Окончив медико-лечебный факультет ЯГУ, пришла работать в бактериологическую лабораторию ЯНИИТ (сегодня НПЦ «Фтизиатрия»), которую возглавила в 1993 году.

О сенсации…

– Галина Ивановна, как удалось прийти к этой гипотезе?

– О молекулярной эпидемиологии мы впервые узнали в 90-ые годы: тогда был открыт геном микобактерии туберкулеза, начали активно развиваться молекулярно-генетические методы диагностики. Для меня все это было интересно потому, что, идентифицируя микобактерии, можно восстановить всю цепочку передачи инфекции и ответить на вопрос «от кого заразился больной?». Но для проведения таких исследований нужно быть, во-первых, не столько микробиологом, сколько генетиком. А во-вторых, иметь соответствующее оборудование.

Когда я готовилась к защите своей докторской диссертации, однажды обмолвилась своему научному руководителю, известному ученому, профессору, Заслуженному деятелю науки РФ, заведующему кафедрой эпидемиологии и микробиологии Иркутской медакадемии последипломного образования Евгению Дмитриевичу Савилову: мол, интересуюсь молекулярной эпидемиологией… Он тут же предложил: «У нас создается группа. Давайте работать вместе!»

С тех пор, начиная с 2010 года, выделенные микобактерии туберкулеза мы начали отправлять коллегам в Иркутск — у них было необходимое для генотипирования оборудование. Результаты оказались неожиданными. Выяснилось: генотип микобактерии туберкулеза, который преимущественно выявляется в Якутии, в России встречается редко. А вот на севере США и Канады, наоборот, очень часто…

– О чем это говорит?

– Штаммы микобактерии туберкулеза имеют разные виды генотипа – их уже около 40-ка. Так вот если в других регионах России в 60% случаев встречается пекинский генотип (к нему сейчас приковано особое внимание в силу того, что у него быстро формируется лекарственная устойчивость к основным противотуберкулезным препаратам), то в Якутии пекинский генотип оказался всего у 30% изученных штаммов микобактерий туберкулеза. Более того! У подавляющего большинства микобактерий оказался генотип S. В России он встречается довольно редко.

Тогда подключили методы географической эпидемиологии – стали смотреть предположительные ареалы его «обитания». Тут и выяснилось, что если пекинский генотип обычно выделяют в Китае, Корее, Монголии, других регионах России, то генотип S, обнаруженный в Якутии, чаще всего фигурирует в Италии, ЮАР, а также на севере США и Канады.
– А откуда он взялся в Якутии?

– Вот это и есть самый интересный на сегодня вопрос! Пока непонятно, как он сюда попал. Но одно мы знаем точно: штамм не молод. Есть методика, позволяющая установить примерный «возраст» штаммов – давно они образовались или нет. Так вот с ее помощью удалось определить: генотип довольно древний. Причем, выделяется в основном у местных жителей.

– Если учесть, что в древности границы между государствами были порой весьма условны, не допускаете ли вы, что этот штамм микобактерии туберкулеза был занесен сюда, скажем, аборигенами Аляски при торговых контактах и т.д.?

– Вполне возможно, эта версия не отбрасывается. Кто-то же завез этот штамм! Однозначно сегодня можно утверждать одно: он очень древний. Отправной точкой для оценки времени распространения данного генотипа стало время контактов аборигенов Канады, Северной Америки с европейцами в начале 18 века. Возможно, с этого времени через Берингов пролив началось распространение данного генотипа.

Миграция людей как вносила, так и вносит свою лепту. К примеру, распространение пекинского генотипа микобактерии туберкулеза ученые связывают со строительством, функционированием Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД), оживлением в определенный период контактов с Китаем, миграцией населения и т.д. В результате, китайский генотип сегодня доминирует по всей России, а не только в ее азиатской части.

Якутию же ввиду ее географической, транспортной изолированности миграционные потоки долго не затрагивали, потому здесь пекинский генотип особого распространения не получил. Продолжал доминировать древний генотип S. Впрочем, сейчас ситуация начинает меняться.

– Эта информация уже вызвала какой-то отклик в научном мире?

– Да, в прошлом году в Якутске состоялся симпозиум по проблемам лечения туберкулеза на Севере. К нам приезжали коллеги из США, которые не только заинтересовались этой темой, но предложили работать вместе. Они тоже удивлялись: откуда в Якутии, на другом конце света, взялся этот генотип?..

… «Раскопки» микробиологов в чем-то напоминают работу археологов, только идут они на молекулярном уровне. Но так же, как и артефакты, извлекаемые из глубин земли, ДНК бактерий и вирусов многое могут поведать человечеству: как оно когда-то жило, с кем дружило, а с кем нет, чем болело, как питалось и т.д.

Удивительное открытие якутских и иркутских фтизиатров, безусловно, дает новую информацию о том, какими путями в древности проникали в Якутию вирусы и бактерии, с представителями каких народов совершался обмен ими и т.д. И кто его знает, какие грандиозные находки еще ждут впереди?

…И не только

Впрочем, это — лишь эпизод работы Галины Ивановны, которая многие десятилетия связана с ее любимой микробиологией и с НПЦ «Фтизиатрия».

Сюда она пришла еще молодым врачом. Здесь, под началом корифеев микробиологии, как, например, Иван Петрович Черноградский (он заведовал бактериологической лабораторией почти 30 лет), сначала постигала азы своего дела, а затем немало сделала для его развития. Сегодня сотрудники лаборатории владеют такими диагностическими методиками и работают на таком оборудовании, с которыми знакомы не во всех областных центрах. И во многом благодаря ей…

– В ХХI веке стратегия борьбы с туберкулезом такова, что на первом плане его ускоренная диагностика. Задача лабораторной службы – как можно быстрей выявить больных, выделяющих бактерии, определить их вид, чувствительность к препаратам и подсказать клиницистам, чем эффективнее лечить. Но микобактерия туберкулеза – микроб уникальный. Ее размножение длится очень долго – сутки. Поэтому при традиционных методах исследований от забора мокроты у больного до окончательного результата может проходить до 3 месяцев!

Вот почему в начале 2000-ных годов мы начали осваивать методики, которые намного ускорили работу. К примеру, использование не твердых, а жидких питательных сред сократило время ожидания результата до месяца.

А когда в 90-ые годы началось стремительное развитие молекулярно-генетических методов исследования, внедрили методы, которые позволяют от 2 часов до суток определить ДНК микобактерии туберкулеза. Благодаря этому можно узнать, есть бактериовыделение или нет, заразен больной или нет.

…Кроме того, рассказывает она, в распоряжении лаборантов теперь аппараты, которые позволяют выявлять гены устойчивости микобактерии к препаратам, что очень важно при лечении туберкулеза с множественной лекарственной устойчивостью. А это сегодня проблема №1 во всем мире и Якутия – не исключение. Причем, если анализатор GeneXpert, который есть в лаборатории, определяет устойчивость лишь к одному лекарству – рифампицину, то другие – к целому спектру препаратов.

– Галина Ивановна, глядя на то, как стремительно развивается наука, можно ли делать какие-то прогнозы о том, как скоро удастся победить туберкулез?
– По инициативе ВОЗ была принята Стратегия по искоренению туберкулеза, благодаря которой к 2030 году заболеваемость им должна снизиться на 80 %, а смертность — на 90 %. Но я твердо уверена в том, что это социальная болезнь, и пока мы не справимся с социальными трудностями, о полной победе не приходится говорить.

Кроме того, не надо забывать, что мир микробов – это отдельный мир со своими законами, сообществами, периодами развития. Этот микромир тесно связан с нашим макромиром, и еще неизвестно, кто от кого более зависим. Поэтому вряд ли стоит говорить, что все они должны исчезнуть.

– Но ведь особо опасные инфекции человек все-таки победил…

– Да, но это значит, что прервана цепочка заражения, если болеть и будут, то очень мало. Я бы сказала по-другому: нам нужно научиться сосуществовать с микробами, держа вооруженный нейтралитет…