1859

08 мая 2019 в 13:41

С голубем на плече

Народный артист России Валерий Баринов о кино и войне
Его фанатами считают себя люди самых разных поколений: и те, кто в 1970-ые смотрел один из первых отечественных сериалов «Строговы», и их дети, в середине 1990-ых замиравшие над перипетиями «Петербургских тайн», и их внуки, которые уже в 2000-ные основательно запали на «Кадетство» и «Ранеток». В конце апреля Валерий Баринов, пик популярности которого длится уже много десятилетий, был гостем Якутска. Вместе с заслуженной артисткой РФ Ольгой Кабо они открывали IV пасхальный фестиваль «Доброе кино». Мы встретились с ним, чтобы поговорить об актерском магнетизме. А узнали еще и о том, почему для него до сих пор так и не закончилась война.

«Если бы не война, я бы не родился»

…Говорит он и разводит руками. И этот нехитрый жест – «Ну, вот что тут поделать?» – лучше всяких слов объясняет его личное отношение к Великой Отечественной войне, которая в один момент смешала чьи-то житейские планы, заодно отменив миллионы судеб. Семью Бариновых она не просто коснулась – прошлась по ней чужим тяжелым сапогом, под которым хрустнула довоенная жизнь.

– Когда мой отец женился на моей маме, у него уже было трое детей от предыдущего брака. Его первую жену, Марию Баринову, в 1943 году расстреляли немцы.
Отец, Александр Митрофанович, был командиром подпольной группы партизан. Есть на Орловщине Малоархангельский район – все это происходило там. Орел фашистские войска захватили в сентябре 1941 года. До этого, практически с первых дней войны, в области начали формироваться партизанские отряды.
Подпольная группа отца входила в Первую Курскую партизанскую бригаду. Папа и его единомышленники остались в деревне Протасово. Собирали сведения о дислокации немецких войск, расположении складов с продуктами и горючим и т.д. Потом эти сведения передавали партизанам.
Группа действовала почти два года. А 5 августа 1943-го, когда наши войска уже освободили Орел и немцев гнали все дальше на запад, случилась беда. Фашисты искали отца. Отца не нашли – расстреляли его жену.

– Она тоже была подпольщицей?
– Да. В доме на тот момент оказался еще один член группы, Аграфена Медведкова. Заодно убили и ее.
Их детей – двух моих будущих старших братьев и сестру, вместе с дочкой Медведковой, заперли в доме, а дом подожгли. Но немецкие части уже отступали, фашисты торопились, и, видно, потому окна и двери заколотили наспех. Старшему брату Жене – ему тогда было лет 8 – как-то удалось выбраться из полыхающего дома. Потом он вывел остальных.
Сейчас, к великому сожалению, в живых из них никого уже нет. Я остался последний и старший.

 

– А что было потом, когда пришли наши?
– В регулярной армии послужить отцу так и не довелось. Когда в 1943 году советские войска освободили Орловскую область, его оставили работать в тылу. Он был заместителем председателя райисполкома. Отвечал за строительство. Строить нужно было много, ибо после ухода немцев разрушено было практически все.

 

– Валерий Александрович, а как ваш отец нес в себе эту войну после войны? Вспоминал?
– Вспоминал, но не очень охотно. Что-то рассказывал. Про свою сапожную мастерскую говорил, которая служила для его группы прикрытием для встречи с партизанскими связными. Он в ней вроде как сапожником работал. Что забавно, паролем у него там был голубь. Птица признавала только отца. И когда голубь выбирался из-под печки и садился ему на плечо, очередной связной понимал: он пришел туда, куда надо.
От войны у него остались медали да нож-финка, который всегда был с ним, когда он партизанил. А вот говорить о войне отец не любил. Она для него страшно закончилась: убили жену, едва не погибли дети…

На фото: братская могила подпольщиков дер.Протасово.

 

Кулек конфет как первый гонорар

Баринов достает планшет. Показывает фотографию родителей – она всегда с ним. Мужчина и женщина прильнули друг к другу, плечо в плечо. Не разлить. Вот только глаза у отца… Взгляд человека, заглянувшего в бездну.
Мама Валерия Александровича, с которой однажды встретится овдовевший Александр Митрофанович, согласившись стать его женой, не просто заменит мать троим сиротам. Она сумеет заново сцементировать их треснувшую было жизнь.

– Я ровесник Победы – родился в 1945 году. И вроде бы война была уже позади, но в то же время совсем рядом. Помню, как возвращались по домам, в свои деревни, фронтовики: кто без руки, кто без ноги.
Все ходили в военной форме, в шинелях. Люд после войны жил бедно, поэтому берегли свои гимнастерки, сапоги… Года до 1955-го, наверное, народ в основном ходил в военной форме.
Потом Орел – это город, который под немцами находился почти два года. Фашисты там много чего успели натворить, и когда его освобождали наши, бои за него шли жесточайшие. Не зря ведь полное название Курской битвы, одного из ключевых сражений той войны, звучит так: Орловско-Курская дуга.
Когда Орел и Белгород освободили, страна в первый раз ознаменовала это событие салютом. Потом эту традицию ввели для всех остальных освобождаемых городов. А Белгород и Орел так и называют с тех пор «городами первого салюта». Там такие руины оставались после бомбежек! И все это – место наших детских игр. И гранаты, которые мы находили и взрывали, – это тоже мое детство.
Так что не застав войну календарно, физически я ощущал ее постоянно: ее отголоски еще долго продолжали жить где-то рядом.

– О сцене мечтать начали тоже там, среди руин?
– Тут такая история. Первый раз на сцену я вышел лет в шесть. Был смотр художественной самодеятельности, финальный концерт. Зал Володарского Дома культуры переполнен.
И вот выхожу я, начинаю читать стихи и зал…плачет. Женщины, мужчины. Все. Потому что на календаре 1952 год, а я читаю из Михаила Исаковского: «Еще не все запаханы окопы – Следы войны, следы прошедших гроз. И матери – во всех концах Европы – Еще своих не осушили слез…» А в зале – люди, прошедшие войну. И они, конечно, лучше меня понимают смысл этих строк.
Тот концерт я помнил всегда, но лишь уже став взрослым, разобрался, что же меня тогда так зацепило. А это было то поразительное ощущение полного слияния с залом, когда сердца – мое и зрителей – начинают биться в унисон… Зацепило, получается, на всю жизнь.
Кстати, после того концерта я получил свой первый гонорар – кулек конфет. Первые шоколадные конфеты в моей жизни.

Все догоняет

Для нашего народа Великая отечественная, считает Баринов, это колоссальный духовный источник не просто патриотизма, а понимания того, кто мы есть. «Ведь что значит «победа»? – спрашивает он. И тут же отвечает: – То, что было после беды…».

– Семья жила трудно?
– Тогда всем было трудно. Голод, разруха. И все-таки люди возвращались с войны с надеждой на лучшее, а тут… Я помню, как наши соседи яблони в своих садах рубили, потому что на каждую яблоню ввели налог, а у людей не было денег его оплатить.
Потом эта история с праздником Победы, который сначала был выходным, а в 1947-м перестал им быть. Так что сперва фронтовики, вернувшись домой, надели свои медали, а потом их наградами играли дети. И потянулось много лет, когда вспоминать о них было как-то… не принято, что ли. Это уже при Брежневе все потихоньку начало вставать на свои места. И песня «Фронтовики, наденьте ордена!», написанная в 1965-м, не случайно тогда зазвучала.
Я уже так давно живу на свете, что вся история этого праздника прошла на моих глазах. Когда был студентом – а я учился в театральном училище им. М.С. Щепкина – ветераны в Москве собирались, в основном, в сквере у Большого театра. Потом, когда 9 Мая вновь стал нерабочим днем, помню, как потек людской поток: по набережной, в парках…
А потом, когда я уже служил в театре, каждое 9 Мая мы играли спектакль. В театр приходили ветераны. Тогда их было еще много, и они еще были сравнительно молоды. И зрительный зал в тот вечер весь сверкал: свет отражался в орденах и медалях.
А теперь я каждый год сам иду поздравлять ветеранов на Красную площадь в Москве. Или еду в Волгоград, на Мамаев курган…

– А «Бессмертный полк»?
– Хожу. В позапрошлом году шел с портретом отца. Год назад – дяди¸ Ивана Егоровича Пирогова. В 1941 году он воевал подо Ржевом. В этой мясорубке был ранен, контужен, у него не работала рука.
За те бои его наградили Орденом Красного Знамени, что говорит о многом. Получить такую награду в 1941 году – это покруче, чем потом Героя Советского Союза, по той простой причине, что в начале войны ордена давали редко – мы отступали. Вот такой у меня героический дядька. Был… Умер не так давно.

– Валерий Александрович, а лично для вас когда закончилась война?
– А вот случай один расскажу. Приезжаем мы однажды со спектаклем в Курск. Хожу по сцене Дворца культуры, ругаюсь, что декорации не так стоят… Вдруг подходит его директор: «Валерий Александрович, к вам человек пришел». Я возмущаюсь, вы, что, не видите, мы к спектаклю готовимся… Тот настаивает: «Он очень просит!». Наконец, сдаюсь: «Ладно, ведите его в гримерку».
Заходит человек. Представляется: «Доктор исторических наук, директор музея партизанской славы». Я как-то сразу напрягся. А он продолжает: «Мы тут с женой по телевизору смотрели парад на Красной площади 9 мая. Вы говорили о своем отце. Мы и подумать не могли, что артист Валерий Баринов – сын героя нашего музея Александра Митрофановича Баринова!»
И подает мне ксерокопию донесения отца в партизанский отряд с его подписью. «Узнаете?» – спрашивает. Узнаю ли я?! Сколько раз эту подпись в своем школьном дневнике подделывал. И так эта встреча меня всего перетряхнула, что я на сцену не смог сразу выйти.
Так что не закончилась война… Все догоняет.

(Окончание в следующем номере).

Елена ВОРОБЬЕВА

С голубем на плече

Поделиться